Практики

Реализация принципов безупречности.
Даосские притчи.

Притча 31

   Конфуций увиделся с Лаоцзы. Тот только что вымылся и распустив волосы, сушил их, недвижимый, будто не человек. Конфуции подождал удобного момента и вскоре, когда Лаоцзы его заметил, сказал:
- Не ослеплен ли я, Цю? Верить ли глазам? Только что Вы, Прежде рожденный, своей телесной формой походили на сухое дерево, будто оставили все вещи, покинули людей и возвысились, как единственный.
- Я странствовал сердцем в первоначале вещей, - ответил Лаоцзы.
- Что это означает? - спросил Конфуций.
- Сердце утомилось, не могу познавать, уста сомкнулись. не могу говорить. Но попытаюсь поведать тебе об этом сейчас. В крайнем пределе холод замораживает, в крайнем пределе жар сжигает. Холод уходит в небо, жар движется на землю. Обе силы, взаимно проникая друг друга, соединяются. и все вещи рождаются. Нечто создало этот порядок, но никто не видел его телесной формы. Уменьшение и увеличение, наполнение и опустошение, жар и холод, изменения солнца и луны, - каждый день что-то совершается, но результаты этого незаметны. В жизни существует зарождение, в смерти существует возвращение, начала и концы друг другу противоположны, но не имеют начала, и когда им придет конец - неведомо. Если это не так, то кто же всему этому явился предком истоком?
- Разрешите спросить, что означает такое странствие? - задал вопрос Конфуций.
- Обрести такое странствие - это самое прекрасное. высшее наслаждение. Того, кто обрел самое прекрасное, кто странствует в высшем наслаждении, назову настоящим человеком, - ответил Лаоцзы.
- Хотелось бы узнать, как странствовать? - спросил Конфуций.
- Травоядные животные не страдают от перемены пастбища. Существа, родившиеся в реке, не страдают от перемены воды. При малых изменениях не утрачивают своего главного, постоянного. Не допускай в свою грудь ни радости, ни гнева, ни печали, ни веселья. Ведь в Поднебесной вся тьма вещей существует в единстве. Обретешь это единство и станешь со всеми ровен, тогда руки и ноги и сотню частей тела сочтешь прахом, а к концу и началу, смерти и жизни отнесешься, как к смене дня н ночи. Ничто не приведет тебя в смятение, а меньше всего приобретение либо утрата, беда либо счастье. Отбросишь ранг, будто стряхнешь грязь, сознавая, что жизнь ценнее ранга. Ценность в себе самом, и с изменениями не утрачивается. Притом тьме изменений никогда не настанет конца, и разве что-нибудь окажется достойным скорби? Это понимает тот, кто предался пути!
- Добродетелью Вы, учитель, равны Небу и Земле, - сказал Конфуций. - Все же позаимствую Ваши истинные слова для совершенствования своего сердца. Разве мог этого избежать кто-нибудь из древних благородных мужей?
- Это не так, - ответил Лаоцзы. - Ведь бывает, что вода бьет ключом, но он не действует, эта способность естественная. Таковы и свойства настоящего человека. Он не совершенствуется, а вещи не могут его покинуть. Зачем совершенствоваться, если свойства присущи ему так же, как высота - небу, толщина - земле, свет - солнцу и луне.
Выйдя от Лаоцзы, Конфуций поведал обо всем Янь Юаню и сказал:
- Я, Цю, в познании пути подобен червяку в жбане с уксусом. Не поднял бы учитель крышку, и я не узнал бы о великой целостности неба и земли.